Брак по-тольяттински
Одно из наиболее важных решений, которое надо было принять архитекторам Автограда, — в каких пропорциях строить квартиры различном площади. Как уже говорилось, в квартирах было от одной до трех комнат, и рассчитывались они на семью от двух до пяти человек. Количество жилой площади на одного человека, главный показатель обеспеченности жильем в Советском Союзе, должно было составлять от семи до девяти квадратных метров. Возникает законный вопрос: а как же размещались семьи, состоящие из шести и более человек? И другой — а что происходило в случае развода или других изменений в жизни (например, смерти)? Эта проблема была свойственна только советской городской жизни. Суть — в том числе суть различия между городами кроется в деталях. Еще в сентябре 1968 г. газета «Правда» сообщала о «сложном положении», сложившемся в Тольятти со строительством жилья в связи с нехваткой высококвалифицированных кадров. Молодые рабочие, многие из которых были холостяками, селились в общежитиях, но люди постарше, имевшие семьи, не спешили приезжать сюда работать, поскольку их потребность в жилье не удовлетворялась и не было никакой гарантии, что они получат квартиры в ближайшем будущем. Планы возвести больше жилых домов для семейных рабочих подразумевали, что эти рабочие уже имеются в наличии, и поэтому есть, кому строить.
В течение нескольких лет проблема была решена, причем с некоторым перехлестом. Когда в 1972 г. Геннадий Ефремович Ухов рабочий сборочного цеха ВАЗа, должен был получать квартиру дня себя и матери, власти отказали ему поскольку все свободные квартиры, подходящие по метражу, предназначались семейным людям. Ухов, очевидно, настолько отчаянно желал получить жилье, что срочно женился. Его невеста Зоя Кузнецова работала воспитателем в одном из заводских общежитий. Эта женщина, имевшая десятилетнюю дочь от первою брака, была или невероятно наивна, или тоже отчаялась получить квартиру. После того как они втроем переехали в новую двухкомнатную квартиру площадью 29 квадратных метров, расположенную в западной части Автозаводского района, Ухов привез из деревни свою 81-летнюю мать и ее 62-летнюю сестру (так у автора). Он заявил пораженной Зое, что квартира принадлежит только его семье. Вскоре после этого несчастной Кузнецовой вместе с дочерью пришлось вернуться обратно в общежитие.
Затем Ухов захотел получить разрешение на законный развод с Кузнецовой по причине сексуальной несовместимости и на возможность выписать ее со своей жилплощади. Он решил, что это можно будет сделать, если иметь на руках вынесенное в его пользу решение местного товарищеского суда. Поэтому Ухов обратился в товарищеский суд ЖЭКа № 5 ЖКО ВАЗа с заявлением, что его матери. Марфе Михайловне Уховой, «бывшая невестка» Кузнецова нанесла личное оскорбление и угрожала расправой. А тем временем на бедственное положение Кузнецовой обратил внимание профсоюзный комитет ВАЗа, который назначил для изучения дела комиссию из пяти человек. Эта комиссия сделана несколько поразительных открытий:
1. Прежде чем сделать Кузнецовой предложение. Ухов женился на матери четырех сыновей, но эта женщина засомневалась в нем и отказалась помочь ему получить квартиру. Однако он с ней так и не развелся.
2. Когда пять членов комиссии вошли в квартиру Ухова в доме номер 100 по Московскому проспекту и представились, то Марфа Михайловна встретила их «криками» и «нецензурной бранью». «Спасите, помогите мне. С палками пришли!» — кричала она, очевидно, имея в виду зонтики, которые были в руках у членов комиссии. Соседи уже привыкли к таким вспышкам, поскольку, когда Кузнецова приходила в квартиру забирать свои личные вещи, Марфа Михайловна всегда начинала кричать.
3. В ходе дальнейшей проверки комиссия установила: вопреки документам, которые Ухов представил в жилищную комиссию, будто его мать является бездомной, у Марфы Михайловны есть свой дом в деревне.
К сожалению, товарищеский суд, рассматривавший жалобу Марфы Михайловны, не принял во внимание эти свидетельские показания. На всех трех заседаниях суда Кузнецова и ее свидетели отсутствовали, то ли потому, что не могли прийти, то ли потому, что не были своевременно извещены (в материалах дела нет ясности на этот счет). Поэтому 2 сентября 1973 г. суд постановил оштрафовать Кузнецову на десять рублей и направить материалы о ее «антиобщественном поведении» по месту работы. Единственной хорошей новостью для нее было то, что суд направил в жилищно-коммунальный отдел завода запрос о разрешении разделить квартиру. При этом Ухов должен будет жить в одной комнате, а Кузнецова с дочерью займут другую. Ухов однако отказался от этого соломонова решения, вероятно потому, что перспектива жизни в одной комнате с матерью и ее сестрой показалась ему невыносимой.
После этого Кузнецова направила жалобу в исполком Совета народных депутатов Автозаводского района, который поручил рассмотрение этого вопроса комиссии по соцзаконности и охране общественного порядка. Жалоба была короткой, поражала ее эмоциональная концовка: «Ухов, его мать и сестра остаются в квартире, в то время как я с ребенком была выброшена на улицу. Почему этот человек, который целый год издевается надо мной и моим ребенком, остается безнаказанным, а я наказана, поскольку Ухов и его родственники лишили меня жилья?»
В дополнение к жалобе комиссия заслушала свидетельские показания Н. Г. Фишман. Являясь членом профсоюзной комиссии, изучавшей положение Кузнецовой, Фишман одновременно была и ее подругой. Она начала свои показания с похвалы Кузнецовой и ее характеру: «Это честный, добросовестный работник. Безотказная в труде. Уважаемая в коллективе, за три года работы она никому ничего плохого не сделала, никому не нагрубила, ни на кого не повысила голос, всегда сдержанна, уравновешенна».
