Окончание строительства ВАЗ

После окончания строительства многие уехали, но немалая часть осталась работать на заводе: к такому решению их призывала администрация, и это было типичным для предыдущих советских героических строек. Согласно договоренности между Поляковым и Семизоровым те, кто проработал на строительстве не меньше шести месяцев и показал хорошие результаты, могли быть зачислены в заводской «резерв». А через полтора года они приобретали право на постоянную работу на заводе.

Так как ВАЗ постоянно нуждался в рабочих руках, качество их труда проверялось, вероятно, не слишком тщательно. Кроме того (и это, пожалуй, важнее), людей на ВАЗ привлекали как сама работа, так и обещания достойного жилья. Однако строительство жилых домов отставало от планов. И в октябре 1969 г. несколько сотен так называемых гарантийщиков, уставших от жизни в общежитиях или в съемных «углах» (в старом юроде и окрестных деревнях), решили «искать правду» у председателя профсоюзного комитета вспомогательных цехов. Только после того, как он пообещал людям встречу с Поляковым, они согласились разойтись. На встрече директор предложил рабочим следующее: самим помочь выстроить для себя дома, для чего отработать на стройплощадках по шесть месяцев, тем самым возрождая метод народной стройки, зародившийся в середине 1950-х гг. на ГАЗе.

В конце концов, на завод было набрано достаточно рабочих. Кадровый состав, поданным из местных архивов, в марте 1970 г., за месяц до схода с конвейера первых «Жигулей», выглядел следующим образом: всего 42 668 человек, из них 34 494 — рабочие и 6407 инженерно-технический персонал. Мужчины составляли менее двух третей, но их распределение было неравномерным. В двух основных цехах предприятия их доля составляла 83 и 84 %, а в менее престижных и хуже оплачиваемых жилищно-коммунальных подразделениях и в отделе культуры только 26 %. Около 60 % были в возрасте 30 и менее лет. Более четырех пятых являлись этническими русскими. Из этого следует, что либо на десятках различных языков, которые можно было услышать на стройплощадке, говорили нечасто, либо нерусские рабочие после окончания стройки почти в полном составе покинули ее. Есть еще один вариант корреспонденты «Правды» были слишком увлечены популяризацией советской строительной саги.

Что касается инженерно-технического персонала, то, по данным на январь 1969 г., по сравнению с рабочими среди них было гораздо больше людей с высшим образованием (64 % против 0.6 %), членов коммунистической партии (60 % против 11 %) и людей старше 30 лет (65 % против 42 %). Соответственно среди них было меньше комсомольцев (9,2 % против 19,8 %), поскольку в ВЛКСМ можно было состоять только от 14 до 28 лет.

Приведенные статистические данные были вполне ожидаемы, и они соответствовали общим тенденциям в стране. Что касается гендерного разделения, то среди инженерно- технических работников женщины составляли 26 %. Примерно таким же их количество осталось к началу 1976 г. В 1972 г. из 585 человек управленческого персонала женщин было только 36 (6,15 %), к 1980 г. это число увеличилось до 62, но все равно составляло меньше 9 % от общего количества. Большинство из них работало в непроизводственных службах: жилищно-коммунальной, медицинской, продовольственного обеспечения или занимались уборкой.

По словам Ольги Капитоновны Вологиной, назначенной в 1967 г. начальником цеха связи (и, между прочим, оказавшейся единственной женщиной из 29 инженеров и управленцев, беседы с которыми вошли в первый том автовазовского многотомника интервью и воспоминаний), ситуация складывалась именно так «потому что Поляков женщин к руководству традиционно не допуская». И, похоже, в этом Поляков был далеко не одинок. Хотя женщины в советской промышленности и составляли основную часть инженерно-технического персонала (среди квалифицированных рабочих их было меньше), но практически полностью отсутствовали на руководящих должностях.